На берегу озера Воже в Вологодской области заканчивает свой земной путь бывший город с названием Чаронда. Некогда через Воже проходил водно-волоковый путь от Белого озера дальше на Север. На холме посередине западного берега, окруженная водой, расцветала Чаронда. Село, посад, и, наконец, в XVIII в. полноценный город с собором, церквями, улицами и огромной пристанью вырос в северном безмолвии. Более 1700 домов и 11 тыс. жителей, с 1708 г. – центр Чарондской области Архангелогородской губернии с правом городского самоуправления.

Правда, в городском статусе Чаронде удалось продержаться совсем недолго. Торговый путь через город начал хиреть, а вместе с ним утекала жизнь из удивительного места. К началу XIX в. Чаронда скатилась к статусу села в составе Белозерского уезда. В советское время бывший центр округи продолжал тихо умирать, все более превращаясь в город-призрак на чистых водах озера Воже. Ветшали просторные деревянные дома, разрушили в начале 30-х годов прошлого столетия собор, зимние льды год от года резали пристань. К 70-м годам к Чаронде так и не вела ни одна дорога, последние жители доживали свой век, словно на необитаемом острове.

К началу распада СССР Чаронда фактически перестала существовать как населенный пункт. Казалось, ничего не сможет вернуть ее к жизни. Но в 1999 г. молодой документалист Алексей Песков снял о сегодняшней Чаронде небольшой фильм, героями которого стали несколько старожилов, на свой страх и риск вернувшиеся на малую родину на склоне лет. Правильный, как сейчас принято говорить, промоушн сделал свое дело. Тонкий ручеек туристов, ищущих особенной романтики, потек в Чаронду. Даже областные чиновники пару раз чего-то там говорили о туристическом потенциале древнего поселения.

Города здесь, наверное, уже не будет никогда, зато очарования одного из лучших мест Русского Севера хватит еще на много-много лет.

Чаронда. Удивительно красивое название… Дома, «путешествуя» по карте Вологодской области, давно я приметил эту деревню. Расположена она на западном берегу огромного озера Воже. Находится озеро на северо-востоке области, и своим северным краем «подпирает» область Архангельскую, и чтобы добраться до берега южного нужно пройти по воде ни много, ни мало, а полсотни верст.
Не стану сейчас в очередной раз пытаться объяснить читателю, да и себе самому, отчего меня так тянет Север. Ведь ездят люди на отдых в Крым, к морю, все больше моих друзей и знакомых едут в Турцию или Египет, благо теперь эти заграничные туры стали вполне возможны и не слишком дороги, а я вот уже который год всё езжу и езжу на север… Но размышлять об этом – значит писать совсем иной рассказ. Мне же хочется просто вспомнить поездку в Чаронду.
Попасть в Чаронду можно только по воде. Со стороны суши деревня отрезана от мира непроходимыми болотами. Говорят, что зимой их можно пересечь на лыжах, но в остальные времена года это гиблые места. Поэтому, несмотря на то, что у меня «УАЗ» и откровенное бездорожье меня хоть и пугает немного, но больше вызывает чувство любопытства: проеду или нет – на этот раз попытки проехать к деревне даже не рассматривались, как заранее обреченные на провал. Была лишь надежда, что удастся проехать на восточный берег озера, а уже оттуда на лодке пройти к деревне.
Вологда, Харовск, Вожега, Бекетовская – полтора дня езды, километров 650 от Москвы. Там, где, судя по карте, должна быть Бекетовская, перед мостом через речку Вожега - указатель: прямо - Воскресенская, налево – Бор, направо – Тордокса. Никакой деревни Тордокса на карте вообще нет, есть река с таким названием. Прикинув, что нам все же в эту сторону, поворачиваем налево. И почти сразу въезжаем в Бекетовскую. Поселок очень большой. Проехали несколько магазинов, есть аптека и даже парикмахерская. Дальше, до деревни Нижней, вопреки ожиданиям, дорога оказалась отличной. Даже подумалось, что зря тряслись на «уУАЗике»: тут ездят на легковых. В Нижней все дворы, да и сама центральная улица запружены машинами. На берегу – скопление лодок разного калибра и вида. Здесь проезжая дорога заканчивается. Все приезжают в Нижнюю, оставляют машины и пересаживаются на лодки.
Я поначалу тоже думал поступить как все: поставить машину, спокойно собрать лодочку, погрузиться и неспешно отправиться вниз по течению Вожеги. Потом выбрать где-нибудь место на берегу, разбить лагерь и отдыхать: сходить в Чаронду, побродить по берегу, половить рыбу… Но попутчик мой сей замечательный план не одобрил, и как-то легко я поддался на его авантюрную идею попробовать проехать на машине дальше. И в самом деле: раз уж приехали сюда на «УАЗе»... А уж бабушка у крайнего дома так нас отговаривала: «Ох, уж не знаю, милки, куда ж вы едете?!»
Права была бабушка. Тракторная дорога через лес изобиловала колеями, глубину которых скрывала мутная болотная жижа. Самый первый участок от деревни, через поле, мы проехали хорошо, вовремя уйдя с дороги влево на луг. Но, въехав в лес, прочно «сели» на мосты через полкилометра, а может и того меньше. В ход пошли и лебедка, и хай-джек, и банальная лопата. Провозились часа, наверное, два. За это время два трактора прошли навстречу, и ни один даже не притормозил! Признаться, я был неприятно озадачен такой «отзывчивостью» в этих местах. Чем дальше от столицы, чем дальше на север, чем глуше места, тем - как я ни раз замечал во время своих многочисленных путешествий – тем приятнее, дружелюбнее, открытее становились случайно встреченные люди. Здесь почему-то было не так… Кое-как выбрались из засады и, решив более не испытывать судьбу, повернули назад. На обратном пути ухитрились застрять еще аж три раза – видимо удача совсем отвернулась от нас!
Уже ощутимо смеркалось, когда мы, наконец, приехали на берег Вожеги перед Нижней. Место оказалось безлесным, соответственно - без нормальных дров. Наломали полусухих то ли осиновых, то ли ивовых – черт их разберет - веток, затеплился вялый костерок. Ну, естественно, слегка «приняли на грудь», пожелав друг другу, чтобы завтра день был поудачнее, нежели сегодняшний, и, усталые, засопели в палатке.
Наутро – прекрасная погода. Солнце. Надули лодку, повесили мотор – и вперед на Чаронду! Река очень оживленная. Такой впечатление создалось сейчас, в сентябре, когда сезон, по сути, уже закончился, а я представляю, что здесь делается летом! Рыбаки, туристы, охотники – наверное, моторки так и снуют вверх-вниз по реке. Нас обогнали 2-3 моторки, столько же прошли навстречу, а к берегу в деревне Нижней были пришвартованы довольно большие карбасы. Несколько догнивали на берегу – раньше в устье Вожеги был рыбхоз, и, видимо, это отголоски тех, в общем-то недалеких, времен.
Ну, а сейчас в устье Вожеги выросла целая рыболовецкая деревня. То есть это, конечно, никакая не деревня – просто люди настроили здесь себе домишки, кто побольше, посолиднее, кто – совсем простенькие. Встречаются группы из совершенно однотипных домов – это, насколько я понял, рыболовные базы, куда, наверное, можно купить путевки и приехать. В интернете, когда я просматривал материалы по озеру Воже, мне попадались предложения подобного отдыха.
На озере, как я и предполагал, гуляла крепкая волна. То тут, то там вскипали белые барашки. На той стороне хорошо была видна Чарондская церковь. Уверенно урча, то погружая маслянисто-черный винт в коричневую воду, то разрывая отражение солнца в воде – когда корма лодки повисала над впадиной между волн, - мотор Mercury, оправдывая свое буржуйское происхождение, ни разу ни чихнув, все дальше и дальше уводил лодку от устья Вожеги. И вот уже стали различимы дома на берегу, церковь из черного силуэта превратилась в белый однокупольный храм. Лодка уткнулась носом в берег. Мы в Чаронде.
С трудом можно представить, что несколько столетий назад здесь был «град с многотысячным населением»? Обычная заброшенная деревня, каких сотни, если не тысячи по Руси. Правда, деревня, действительно, велика. Хорошо прослеживается среди зарослей репейника и лопухов центральная улица, вдоль которой выстроились мертвецы – покосившиеся буро-коричневые, буро-серые избы с пустыми глазницами окон, с обвалившимися крышами, с заросшими палисадами. Колокольня у церкви, еще три года назад запечатленная на фотографии, виденную в интернете, превратилась в груду кирпичей. В храме сохранились остатки росписи. Святые взирают на остов дизеля раскуроченной электростанции, сквозь кованые оконные решетки синеет озеро. Последние жители деревни живут рядом с храмом. Несколько домиков, вместо бурьяна – зеленая невысокая трава. Прокошенная тропа ведет к небольшому кладбищу. Видимо, уже не семь человек живет в деревне: оградка вокруг одной из могил совсем свежая, да и кресты недавно сделаны… Я поначалу стал активно все фотографировать вокруг, но вдруг спрятал фотоаппарат - какое-то странное чувство овладело мной. Вернулся на берег. Напарник мой приготовил походную трапезу. Стопка, другая – как-то полегче на душе стало. Неподалеку причалила еще ода лодка то ли с рыбаками, то ли с охотниками. Оттуда через некоторое время стали доноситься веселые голоса – видимо, люди тоже расслаблялись. И странно было думать, что двадцать, сорок, пусть сто лет назад здесь действительно была большая жилая деревня, на берегу стояли сотни лодок, в домах топились печи, горели свечи в храме, а по утрам далеко-далеко по озеру разносился колокольный звон. А сейчас Чаронда стала лишь недолгим пристанищем вон для тех веселых пьяненьких рыбаков из соседней лодки, или для таких вот, как мы, туристов-авантюристов. Приехали, поглазели, выпили на берегу – и нет никому дела до прошлого этих мест, до памяти тех, кто здесь жил и умер, как и этим домам нет дела до нас – равнодушно глядят они своими пустыми черными окнами на озеро. Лишь оно одно все такое же, как и прежде. Чаронда – это как иной, забытый мир, и он не пересекается с нашим миром, и уже никогда не пересечется…
В обратный путь вышли поздно. Хорошо, что озеро прошли засветло, а то бы не нашли входа в Вожегу. А по реке поднимались уже в сумерках, и в лагерь пришли в полной темноте. Надо сказать, что не очень это приятное занятие – вести лодку по ночной реке. Повороты, так хорошо видимые днем, потерялись в темноте, и берега стали казаться ближе. Пару раз чиркнули винтом по дну – мелей вообще не видно.
Утром свернули лодку – она как всегда жалобно засвистела, застонала, выпуская воздух из туго накаченных бортов, собрали палатку, и, оставив дотлевать так толком и не горевший на здешних дровах костер, тронулись домой. Обратная дорога всегда запоминается не так ярко, как дорога туда, когда ранним утром выезжаешь из Москвы, и все еще впереди, все неведомо. А когда едешь домой, все уже позади, все прожито, и даже скорее хочется, наконец, приехать, не тянуть это долгое возвращение домой. Но вернешься, пройдут дни, недели, месяцы, и снова наскучит, приестся столичный быт, и засобираешься в дорогу! Я знаю это чувство…