Журналист А. Виноградов из города Череповца на Украине напечатал в 1995 году в одной местной газе­те интересную статью о загадках череповецкого «жи­вого» болота. А. Виноградов поначалу категорически не поверил тому, что рассказывали ему люди о том болоте, нынче изрядно высохшем. Он лично отпра­вился на болото, дабы убедиться в «заведомой лжи­вости всех этих глупых россказней».

И убедился, к собственному изумлению, в обрат­ном.

Вот рассказ журналиста об ощущениях, возник­ших у него на пусть и подсохшем, а все-таки все еще «живом» болоте — месте воистину более чем стран­ном:

«Это очень страшно. Представьте: неожиданно начинаете чувствовать слабость, безразличие, полную апатию. Потом замечаете за собой даже легкое отупе­ние. Появляется чувство «бредомании», а несколько позже — ощущение полной зависимости от чего-то властного и страшного. В последний момент вы не­ожиданно догадываетесь, что это проклятое «живое» болото начинает подчинять вас себе. Хотите вырвать­ся из его гипнотических объятий, но не можете сде­лать этого... «Я убедился на себе самом в том, что наша череповецкая топь почище самых страшных английских с их «хорошей родословной», которые кишат «вампирами», «утопленными рыцарями» и «прекрасными дамами»...»

Исторических материалов, связанных с чудесами, творящимися на череповецком болоте, разыскал А. Виноградов немало. Это и дневники, и судебные сообщения, и газетные заметки, и пространные диа­гнозы психиатров, и жутковатые по содержанию письма о «болотных чудесах» знаменитого художника Василия Верещагина. Даже в стихах больного рассуд­ком и не менее знаменитого Константина Батюшкова содержится информация о,«чертовщине», творившей­ся в прошлые века на этом болоте.

Установлено совершенно точно: в Череповце и при­легающих к болоту окрестностях происходило в три-четыре раза больше самоубийств, чем в среднем по России. Официальная статистика конца XIX — начала XX века свидетельствовала: преступность здесь была в ДЕВЯТЬ раз выше, чем опять же в среднем по России.

Если самой распространенной формой самоубий­ства в стране всегда было повешение, то жители Че­реповца, кончая с собой, отдавали предпочтение ругому виду самолишения жизни. В подавляющем большинстве случаев они наносили себе смертельные черепно-мозговые травмы. Так называемый «первый документалист и хроникер болота» местный учитель покончил с собой, мазохистски прорубив самому себе голову топором. Другой самодеятельный этнограф, тоже местный краевед — мещанин Перфильев — бро­сился с крыши вниз головой и умер в страшных му­чениях. Старший лесник, живший какое-то время в домике рядом с болотом, отпраздновал свое повыше­ние по службе зарядом волчьей дроби, всаженным из берданки в собственный широко открытый рот. Его преемник свел вскоре счеты с жизнью тем же самым кошмарным способом.

«Были и другие случаи, — пишет журналист А. Виноградов. — Причем люди убивали себя всегда зверски, раскраивая тем или иным образом собствен­ные мозги».

Известен, например, жуткий случай, когда сын са­пожника собрался уехать из города и уже дошел до пристани, находившейся относительно недалеко от бо­лота. Неожиданно он упал на мостовую и несколько минут бился головой о брусчатую мостовую так, что мозги полезли наружу из треснувшего черепа. До этого дня у сына сапожника никогда не было приступов па­дучей. Он был совершенно нормальным парнем. Одна­ко после его дикой смерти врачи поставили покойному диагноз: внезапное буйное помешательство. Поводом для такого диагноза послужила странно-счастливая улыбка на окаменевшем лице покойника, из раскроен­ного лба которого торчали наружу серые мозги.

А. Виноградов выдвигает в своей статье версию, что все эти самоубийцы страдали «болотной зависи­мостью» — оказывались жертвами «живого», в неко­тором смысле разумного череповецкого болота. Жур­налист задает риторический вопрос: «Сам ли человек, пытаясь избавиться от «болотной зависимости», кон­чал жизнь самоубийством, или же получал он от «жи­вого» болота четкий приказ покончить с собой? Нам с вами это неизвестно».

«Живое» болото начало потихоньку высыхать в двадцатых — сороковых годах нашего века. И парал­лельно топь словно бы перестала довлеть над горо­дом — волна зверских самоубийств резко пошла на убыль. А. Виноградов высказывает такое предположе­ние — понятное дело, небесспорное: «Насколько я понимаю, нынче у «живого» болота осталась лишь за­дача выживания, самосохранения и, возможно, пара­зитического развития собственного интеллекта за счет людей-доноров, проживающих в его окрестностях».

Впрочем, «живое» болото изредка продолжает, по утверждению А. Виноградова, брать время от времени «дань» с людей и в наши дни.

Недавно случилась возле череповецкого аэродрома жуткая авиакатастрофа. Молодой пилот, только что пригнавший новенький с иголочки вертолет из Сара­товской области, ночью тайно забрался в этот самый вертолет, поднял без разрешения наземных служб ма­шину в воздух. Он совершил круг над подсохшим бо­лотом, а потом накренил машину и на полной ско­рости врезался в землю.